Было как-то слишком холодно. Пусть за окном и был май-месяц, но теплый ветер казался Марату каким-то чересчур промозглым и ледяным. Пробежавшись с утра по нескольким открытым башням Тибидохса (врожденный склероз помог ему потерять где-то учебник по нежитеведию, срок сдачи которого был на носу), Багров замерз так сильно, что пришлось одеть теплый свитер. Сейчас он был, наверное, единственным студентом Тибидохса, на котором была такая теплая вещь.
Оттягивая удушающе узкий ворот, Марат кое-как добрался до зала Двух Стихий. Конечно, если день неудачный, то он неудачен во всем, и это еще раз доказало то, что именно столу, за которым сидел Багров, досталась сегодня маннокашевая скатерть. В принципе, парень был в еде относительно не притязателен, но не до такой степени. 
Пара волонтеров подкинули им на стол несколько тарелок с вафлями и огромный кусок клубничного пирога. Проявив чудеса ловкости, за которую можно было дождаться похвалы даже от его папочки, Марат выхватил тарелку с пирогом из-под носа какого-то второкурсника. Тот обиженно пискнул, на что Багров только показал язык.
- Доброе утро, - выдохнул он, приземляясь на скамейку рядом с сестрой. - Хотя для кого как. У тебя такой вид, будто ты всю ночь играла в карты с Безглазым Ужасом.
Пирог на тарелке был хитро расчленен на две части, одна из которых отошла сестре. Марат потянулся за вилкой, но вдруг понял, что совершенно не голоден. Совершенное им мелкое воровство десерта было скорее рефлексом, чем желанием, а рефлексы порой слабо поддаются контролю.
Багров отложил вилку и прикоснулся к своему лбу как всегда ледяными пальцами. Он, наверное, подхватил-таки простуду во время урока по изучению простудных пигалиц, когда на класс спустили штук пятнадцать этих безумных верещащих птиц, заклятья от которых начинали действовать только после пятого прочтения. А вот болеть ой как не хотелось - мало того, что магпункт отнюдь не был любимым местом Марата, так еще и экзамены, подготовка к которым шла со скоростью, которой позавидовал бы и гепард.